4 октября 1988 на станции Свердловск-Сортировочный столкнулись два железнодорожных состава с взрывчаткой. Крупнейшая техногенная катастрофа в городе обернулась разрушением десятков домов, человеческими жертвами. В романе «Взрыв», проиллюстрированном Дмитрием Безугловым, эта история рассказывается с разных сторон: от ярких детских впечатлений и воспоминаний очевидцев до фактов расследования и журналистских версий. А сам взрыв становится не только трагическим происшествием, но и метафорой будущих потрясений в стране.


Отрывок
Настало утро. Я не пошел в детский сад, а брат - в школу, в свой третий класс. Мы сидели дома и смотрели в окно. Вернее, брат смотрел и дразнил меня: я боялся черного дыма, это было похоже на "чернилище".

"Чернилище" - зияющая черная дыра окна после пожара. Иногда я видел такие на прогулках, и они внушали мне страх. Я отворачивался, говорил, что не хочу видеть "чернилище" и иногда даже плакал.

Теперь "чернилище" было видно из нашего окна, да еще какое - во все небо. К нему съезжались десятки пожарных машин, автомобилей скорой помощи и другого служебного транспорта. Этого я пропустить уже не мог - машины с мигалками и сиренами были моей страстью.

В детстве я мог часами смотреть в окно и следить за машинами. Если проезжала пожарная, скорая или милицейская - было событие. А если с мигалками - событие дня. Так 4 октября я перестал бояться "чернилища", подошел к окну и старался не пропустить ни одной машины с мигалкой.

Роман-калейдоскоп, рассказывающий истории из жизни семьи Мезенцевых-Черниковых и разворачивающийся в декорациях советского Свердловска, от ранних его десятилетий до 1980-х. «Интересные судьбы, исчезнувшие улицы, малоизвестные факты», - интригует автор – и не обманывает. Да и где еще вы узнаете о «пионерах» Пионерского поселка 1920-х или предвоенном и военном быте в Станкопоселке, прогуляетесь по достопримечательностям Свердловска 1940-х – через площадь Народной мести, парк Вайнера, ледовый городок на площади, станете свидетелями открытия памятника УТДК на привокзальной площади в 1962 году и потолкаетесь в очереди за билетами во вновь открывшийся кинотеатр «Современник»…


Отрывок
Зимой на санках и лыжах катались. Вместо палок – жерди. В снег проваливаются глубоко. Вытащить – тяжело, варежки скользят по древку. Оденешь лыжики на валенки и карабкаешься по пологому склону вверх к Милицейской, а к Березовскому тракту катишься под гору. Да наперегонки, у кого быстрее получится.

Убегаешься так, что тяжёлое ватное пальто от снега и вовсе неподъёмное. В валенках снег, на рукавицах шерстяных – ледяные катышки. Пить захочешь, вырвешь ледышку прямо с шерстинкой, как карамелька получается. Перед тем как в дом зайти, снег из валенок вытряхнуть надо. Друг друга вениками прометёшь и ими же сражение устроишь. Потом всё мокрое около печек разложить. Забудешь – идти в другой раз будет не в чем.

Гостям всегда были рады. Приезжали близкие из Орла. Всё нравилось: ворота с козырьком, дом уютный, двор с курицами, дровяник крытый, палисадник и сад, как дома, яблоневый. Огород Мезенцевы решили не закладывать. Пусть будет сад. Малина, смородина, вишня, яблони. Картошку не велика мудрость вырастить. А вот свои яблочки грызть – зубы крепче будут, и румянец зальёт щёчки. Что ешь – тем и становишься.

Весело было на скамейке перед новыми воротами сидеть. Дерево скамьи в любую погоду тёплое. Ноги до земли не достают, болтаются в воздухе. Можно скинуть сандалии и через пальцы ног на солнце смотреть. Или качель сделать из пузатого чурбана. Выбрать понравившийся из дров для печки да доску на него бросить. И летать весело вверх-вниз: «На горе или в болоте, я из Орла, а ты в полёте!»

А потом бежать на теплую кухоньку рябцы есть. Мама, бабушка и тётка уже картошку помыли с кожурой, порезали прозрачными кругляшами, да на печи без масла подсушили. Самая вкуснота, когда картофельный срез родинками-пятнышками подгорит от печки. Рябчики хрустящие, как язык по форме – удобно в рот класть. Соль в уголках губ собирается. Её потом языком оближешь. Приятное послевкусие.

Жизнь нескольких поколений свердловчан-екатеринбуржцев неразрывно связана с Шарташским лесопарком. Здесь отдыхали, работали, дружили и влюблялись, переживали радости и трудности. Автор книги приглашает на неспешную прогулку вдоль западного берега озера, от Каменных палаток через Дом отдыха «Шарташ», дачи Министерства обороны, дачи УрО РАН, дачи Горсовета к мысу Рундук и Шарташскому лесничеству, в ходе которого читатели-фланеры узнают историю места и услышат голоса горожан, вспоминающих, каким был Шарташ в ХХ веке.


Отрывок
Фрагмент главы (воспоминания дочери офицера, много лет снимавшего дачу в дачном городке Министерства обороны)

Примерно в 1954 году наша воинская часть построила на озере Шарташ (ныне улица Отдыха) дачный городок, чтобы семьи офицеров могли отдохнуть летом на природе. Было всего восемь небольших двухэтажных коттеджей, домик для врача, большой и светлый дом-клуб. В каждом коттедже могло жить несколько семей, дачи пользовались популярностью, и сдавали их на лето офицерам высокого ранга – подполковникам, полковникам, генералам. Не случайно наши дачи часто называли «генеральскими».

В первые годы офицерские семьи охотно выезжали на дачу. Дети качались на качелях – на одной доске умещалось человек десять. Качались сильно, «взлетали выше ели», пели песни и просто кричали от восторга. Ходили на озеро купаться и плавать на понтонах, собирали лесную малину и костянику. Отцы в клубе играли в бильярд, шашки, шахматы. Вечером показывали кино. На территории дачного городка были резные беседки, и очень многие играли там в карты.

По утрам жёны офицеров отправлялись с бидонами к местным жителям, покупали у них молоко – тогда все держали скот в частных домах.

Жизнь в бараках, учеба в 36й и 148й школах, беззаботные каникулы на Шарташе и кинотеатр под открытым небом, война и появление эвакуированных во Втузгородке…«Некоторые события затерялись в памяти людей, – поясняет Анна. – Слушая рассказы мамы о её жизни, мне удалось восстановить часть истории Втузгородка в период с 1935 по 1945 годы».


Отрывок
1 сентября 1935 года. Второй раз в первый класс. Рая в этот день надела платье
и взяла холщовую сумку. Все было сшито её мамой. Даже льняной холст на сумке был самотканный. И не какой-то там серый, а в клетку, с красными и синими полосками.

Дети собрались у барака, где располагалась школа. Внутрь их не пустили.
Первая учительница Раи, Горохова Клавдия Степановна, построила детей парами и повела их в здание пехотного училища на улицу Мира, 26. В этом здании школа 36 просуществовала один год.

Пока на улице было тепло, можно было ходить в школу в летней обуви. Потом
похолодало, начались дожди. Денег в семье не хватало. Рае пришлось надеть мамины сапоги и в них ходить в школу. Как она стеснялась своего вида! Сапоги были так велики, что ноги в них болталась, как "карандаши в стаканчике". Ходить в них, а, особенно, бегать, было очень неудобно. Но никто из одноклассников не обращал внимания на то, как Рая одета. Особенно дети, жившие в бараках. Они сами были одеты очень скромно. Немного выделялись своим видом "профессорята" - так называли школьников, которые жили в профессорских корпусах на Мира, 34 и 36. Но никаких насмешек с их стороны не было.